О МАМАХ И ПАПАХ ЗАМОЛВИТЕ СЛОВО
О МАМАХ И ПАПАХ ЗАМОЛВИТЕ СЛОВО
Когда я начинала работать инструктором по иппотерапии, я с огромным удовольствием занималась с особыми детьми – и панически боялась их родителей.
Четыре года спустя можно с уверенностью сказать: если у тебя что-то не получается в работе с ребенком, не стесняйся попросить помощи у родителей. А если у тебя все очень хорошо получается с ребенком, не забудь оказать помощь и родителям.
Клиент – семья.
Некоторые вещи стоит проговаривать вслух, даже если они кажутся очевидными. Пока мне не сказали, что моя задача – комплексно работать с семьей особого ребенка, а не развлекать упражнениями на лошади самого ребенка, я не только не уделяла внимания родителям, но и старалась убежать от них как можно скорее. Мне постоянно казалось, что эти люди, закаленные невзгодами и лишениями, сажают своё сокровище на лошадь в ожидании чудесного исцеления, а моя главная задача – сделать всё возможное для приближения этого исцеления. В общем, упражнения, задания, игры, ни минуты покоя – лишь бы родители не подумали, что инструктор бездельничает во время занятия.
Да, мамы, папы, бабушки и дедушки ждут чуда. Но чудеса – это сфера ответственности высших сил, а инструктор по иппотерапии может и должен взять на себя более прозаические, но крайне важные функции – укрепить душевные и физические силы семьи в целом и особого ребенка в частности.
Очень страшный ребенок – как спастись? куда бежать?
Я хорошо помню это ощущение полнейшего бессилия: на занятие привели ребенка, который орет, щиплется, дрыгает ногами, и ты не знаешь, то ли вцепиться в него покрепче, чтобы не сиганул с лошади, то ли бежать куда глаза глядят от ужаса. Этот вечный вопрос «а что с ним делать? а чем ему поможет иппотерапия?» И мама, которая пристально следит, как обращаются с ее чадом. И вот ты катаешь ребенка и мысленно умираешь от осознания своей профессиональной несостоятельности: я же не могу дать ему никаких упражнений, он же меня не слышит!
Когда мне внятно и по слогам сказали, что я должна не просто прочитать медицинскую справку с диагнозом ребенка и его особенностями, а общаться с родителями, узнавать и понимать их, стало очень страшно – а потом очень легко.
Я довольно быстро научилась первым делом спрашивать мам (а в подавляющем большинстве случаев ребенка на занятия приводит именно мама) о характере ребенка, его интересах и особенностях самовыражения. Собственно, я продолжала думать, что все это нужно для более результативной работы с ребенком.
Но некоторые дети не делают упражнений, не разговаривают и вообще, кажется, не обращают на тебя внимания. Разве что улыбаются в пространство. И прежде чем пойти и уволиться от горя, ты замечаешь, что мама такого ребенка рассказывает тебе о его успехах или интересуется твоими успехами. Или угощает лошадку яблоком так, словно это не стандартный ритуал, а важное, долгожданное свидание с чудом.
И тогда начинаешь кое-что понимать и кое-что замечать.
Например, мамы особых детей – это не какие-то безликие несчастные создания, а в большинстве своем красивые и обаятельные женщины не старше 50.
А поскольку это еще и очень сильные личности (попробуй в наших реалиях вырастить ребенка с особыми потребностями), то у них можно и нужно просить помощи. Один вопрос о поведении ребенка может разрешить множество проблем: и вот уже оказывается, что ребенок страшно гримасничает или подпрыгивает не от злости или недовольства, а от счастья. И он вполне согласен не проявлять восторг столь бурно – просто дай ему понять, скажи, покажи, что ты этот восторг разделяешь.
То же самое и с физическими проявлениями: нередко спастика у всадника с ДЦП проявляется не потому, что ты сделал ему больно неподходящим упражнением, а оттого, что он радуется и старается засмеяться – и на это уходят все его физические силы.
Когда-то я боялась задавать родителям вопросы, потому что боялась показаться некомпетентной. Сейчас я знаю, что, задавая вопрос, я не только приобретаю знание о своем подопечном-всаднике, но и протягиваю мостик между собой и миром, в котором живет этот ребенок. Проявляя интерес к самым разным сторонам жизни ребенка, казалось бы, не относящимся к занятию с ним, ты приглашаешь родителей к неформальному, искреннему общению, на полчаса занятия разделяешь их проблемы и радости.
И если у тебя не получается найти общий язык с ребенком – попроси духовного убежища у его родителей. Узнай, каким его видят мама, папа, бабушка, расспроси, что он ест и во что играет, какие песни любит и каких животных узнаёт на картинках. Поделись с родителями собственными наблюдениями с занятий, расскажи, каким видишь ребенка ты.
На этом пути меня ждало невероятное открытие: пока я страдаю, что занятие со стороны выглядит бесполезным катанием, в родителях открывается второе дыхание, они замечают изменения в душевном и физическом состоянии ребенка, а потом еще и благодарят тебя за прекрасную работу.
В конце концов, занятие по иппотерапии – это не волшебная таблетка, а элемент комплексной реабилитации, оно действительно может выглядеть как самое обыкновенное катание на лошади. Только в обычном катании предполагается взаимодействие в паре «всадник-лошадь» (и не нужно им мешать), а в иппотерапии инструктор обязательно остается участником процесса коммуникации. Некоторые дети не хотят или не могут общаться на привычном для нас уровне, но ни при каких обстоятельствах инструктору не стоит «покидать» пространство коммуникации. Да, в таких случаях велик соблазн оставить ребенка наедине с лошадью, просто идти рядом и страховать его, беседуя с коллегами о своих личных делах. Но нет ничего печальнее, чем биться о чужое безразличие.
Когда я поняла, что очередной мой всадник не будет делать упражнения и не будет «вести себя хорошо», я попыталась уйти в себя и принялась беседовать с коллегами о том, что интересно мне. Всадник страшно обиделся и в следующий раз всячески демонстрировал «неугодное» мне поведение. Его мама сказала, это оттого, что мы его игнорировали. Впоследствии у нас практически не возникало проблем с его поведением: перед занятием я всегда спрашивала маму или папу, в каком настроении человек приехал на занятие. Он по-прежнему не делал упражнений и не реагировал на внешние «запросы». Но и не хулиганил. Потому что если ты идешь бок о бок со своим подопечным, то «что видишь, то и пой»: про деревья, небо, ветер. Спрашивай его о самочувствии. Хвали его. А если очень хочется поговорить о чем-то своем, расскажи это не коллегам, а всаднику – более понятным языком, с более понятными интонациями. Содержание истории от смены формы никуда не денется. А по окончании занятия расскажи родителям: мы сегодня поговорили о том и об этом.
Даже если этот всадник приходил в не самом хорошем расположении духа, то я просто меньше к нему обращалась, позволяла ему углубиться в собственные ощущения от верховой езды, потому что именно ради этого он пришел на встречу с лошадью. И если мне было сложно, после занятия я делилась этим переживанием с его мамой. Потому что если ты признаёшь свои слабости, то одновременно признаёшь, что подходишь к проблеме с душой и пытаешься сделать всё, что в твоих силах. А родителям особых детей часто не хватает именно такого подхода.
Стоит добавить, что всаднику из этой истории в итоге повезло встретить того самого «своего» инструктора, с которым они нашли общий язык и уже несколько месяцев продуктивно взаимодействуют, на каждом занятии открывая новые горизонты, изучая упражнения и даря друг другу радость общения на своем особом языке иппотерапии.
Агрессивные родители – как не ссориться? где прятаться?
Может быть, мне безмерно везет, а может, я не вижу бревен в чужих глазах, но за все время работы я могу вспомнить буквально одного-двух совершенно невыносимых клиентов, с которыми невозможно было работать. И то, всё это было на заре моей карьеры.
Последние полтора года я очень много взаимодействую с родителями. Встречаются тревожные, требовательные, забывчивые, просто сложные мамы и папы. Но в списке контактов моего телефона нет ни одного клиента, про которого я могла бы сказать: никогда больше не хочу их видеть. Встречи с семьями, которые приходят один-два раза в год на ограниченный по времени курс занятий, приносят яркие эмоции. Мне действительно интересно узнать, как изменился ребенок, какие у него успехи, чем хочется похвастаться родителям. А родители с удовольствием делятся новостями, потому что видят: к их ребенку, к их ситуации проявляется неподдельное, искреннее внимание.
В свое время для меня была совершенно неприемлема идея, что на занятия по иппотерапии клиент должен приходить как в семью, в самый надежный приют. Сейчас я понимаю, что, создавая в работе комфортную среду для себя, мы создаем комфортную среду для тех, кто к нам приходит. Когда между командой специалистов и семьей выстраиваются комфортные, доверительные отношения, еженедельное занятие становится долгожданным событием для всех: ребенок расслабляется, приобретает новые навыки или просто общается в процессе верховой езды, а мама получает возможность восстановить душевные силы, переключить внимание.
Причем мама остается в комфортных условиях независимо оттого, общается ли она с инструктором, наблюдает ли за занятием или сидит под деревом наедине с собой и читает книжку. В любом случае она на полчаса отдает свое чадо в надежные руки (сажает на надежную лошадиную спину) и может на это время снять с себя напряжение постоянной ответственности. Может перестать быть матерью-героиней и побыть просто женщиной. Например, разговоры на площадке далеко не всегда идут о делах ребенка, порой родители делятся своими планами на отпуск или радостью от удачной покупки.
И вот тебя вырывает из комфортной среды абсолютного взаимопонимания новый клиент, работа с которым кажется крайне проблематичной.
Завязка обычно выглядит так: всё внимание инструкторов направлено на занятие с новым всадником, а мама или папа идет рядом и всеми возможными способами отвлекает ребенка и специалистов, пытается давать задания, рискуя попасть под копыта лошади, спорит с инструкторами, словно оспаривая их компетентность. В такой ситуации есть соблазн ответить на такую «агрессию» родителя ответным нападением, поставить на место, обидеться и отказаться от работы с этим клиентом. Впрочем, в «Аккорде» существует очень хорошее правило: мы можем отказаться от клиента только при выявлении медицинских противопоказаний. Во всех остальных случаях лишь клиент можем отказаться от нас.
Итак, вокруг лошади разразилась настоящая битва: ребенок нам почти незнаком; мама требует слушать ее, нарушая структуру занятия и технику безопасности, ведь уж она-то точно знает, как надо заниматься с ее ребенком; в специалистах закипает праведный гнев, а на следующем занятии никто не хочет видеть такую «неудобную», «конфликтную» маму, жалуясь, что она мешает заниматься с чудесным и отзывчивым малышом.
Что происходит в действительности? Вооружившись краткой сводкой о диагнозе ребенка и пожеланиях родителей, отправляешься заниматься с новичком – в ходе первого занятия изучать, каковы его физические и коммуникативные возможности, что ему интересно, что его страшит или радует, каким образом стоит в дальнейшем планировать курс занятий. И совершенно упускаешь из виду, что нередко именно родитель – тот человек, который больше всего нуждается в твоей помощи, причем в такой, которую ты действительно можешь оказать.
Работа в «Аккорде» построена таким образом, что в занятии с семьей участвует не только лошадь, но и целых три специалиста – коновод и два инструктора, страхующих ребенка с двух сторон. И в таких условиях важно уметь не скатываться в формальности.
Да, у нас немало детей, которых невозможно страховать в одиночку. Но всё же чаще всего всадник может безопасно и прочно держаться на лошади с односторонней страховкой, если занятие проходит в режиме спокойного ознакомительного катания без упражнений, требующих усилий от всех участников процесса.
Мама кидается под копыта? Папа требует от ребенка немедленно продемонстрировать новым тётям всё, чему он научился за свою жизнь? Бабушка выражает сомнения в том, что вы правильно выстраиваете занятие? Вокруг лошади три специалиста. А нередко еще и волонтер-помощник. Бросьте жребий, будьте отважны и открыты – пусть один из специалистов сразу оставит ребёнка и идет навстречу «противнику».
Можно отнекиваться и увиливать, но большинство людей, работающих в социальной сфере, идут сюда из стремления «сделать мир лучше», «помогать людям» и всё такое. Бороться со злом, проще говоря. Иногда я слышу жалобы коллег, из которых можно сделать вывод, что самая большая проблема мироздания – это неадекватная мама старательного и отзывчивого ребенка, которая пытается задавить тебя авторитетом и мешает нести в мир добро.
Мы все живые люди, нам всем больно и неприятно подвергаться неоправданным нападкам от незнакомого человека, особенно, когда предполагается, что мы персонально ему несем добро и счастье.
А теперь вспомните, много ли счастья лично вам принесли социальные службы? А много ли счастья они принесли маме особого ребенка, которая день и ночь бьется за его право быть частью общества? Если она не будет сразу, превентивно нападать, защищать, сражаться, то ее семью просто переварит безразличная бюрократическая система. Пока мы будем убегать от «агрессивной» мамы, уткнувшись носом в улыбчивого ребенка и мягкую лошадку, мы будем для нее всего лишь частью системы. Остановись, встреть эту «агрессию» с открытым забралом. Встань рядом с мамой и спокойно выслушай ее претензии, ответь на них не с позиции безликого «компетентного специалиста», а с позиции соратника, войди в сердце этой эмоциональной бури и стань тем маяком, который поможет собеседнику найти в ней твердую почву. Скорее всего в итоге окажется, что это были не претензии, а пожелания, так называемый «запрос клиента». Просто опыт взаимодействия с системой заставил родителей выработать такой способ выражать себя – иначе не услышат.
Да, страшно открыть «мягкое пузико», ранимое и живое. Но как только такая «злая» мама увидит, что оно у тебя есть, она сразу поверит, что ты на ее стороне, что ты действительно готов выслушать ее, принять во внимание все нюансы ее ситуации.
Инструктор по иппотерапии не обязан вылечить ребенка и продемонстрировать соответствие ГОСТу. Никакого ГОСТа в российской иппотерапии до сих пор не существует, увы; а значит, наша первостепенная задача – сделать взаимодействие семьи особого ребенка с лошадью безопасным и комфортным.
Ни одному человеку не будет комфортно в состоянии напряжения и нападения, такова природа. Нападая, ты ожидаешь возможности заключить мир.
Раньше я не понимала, как же можно создать условия «самого надежного приюта», если родители сами не хотят с тобой дружить и нападают. Как же можно любить вот эту семью, которая только и норовит высказать претензии? Как вообще можно любить кучу незнакомых людей, которые нередко чем-то недовольны?
Оказалось, что не нужно любить их круглосуточно без перерыва. Люби этого конкретного ребенка и его семью с их уникальными невзгодами и радостями в те 30 минут, что длится занятие. Люби их в ту минуту, когда они звонят тебе и просят перенести занятие из-за простуды или поездки на реабилитацию. Люби их, когда они звонят тебе в 9 утра и извиняются за непредвиденный пропуск занятия. Ведь человеческое сердце имеет неограниченные ресурсы, и чем больше любви ты в него впускаешь, тем больше любви оно сможет генерировать в дальнейшем. Не разменивайся на злость или недовольство.
Всё лучшее – не только детям
Иногда требовательные родители приводят нас в растерянность. Кажется, они хотят увидеть конкретный впечатляющий результат, и мы изо всех сил стараемся работать именно на результат, загружаем ребенка упражнениями и в итоге перегораем от разочарования.
На самом деле результат есть всегда. Улыбка ребенка, смягчившиеся интонации в голосе папы, мама, которая гладит лошадку по шее, – уже результат. Ученые, посвятившие себя точным наукам, годами работают над проблемой в масштабах атома или молекулы, так научись работать над проблемой в масштабе интонации и жеста.
Никогда не нужно забывать, что лошадь у многих людей подспудно ассоциируется с волшебством, сказкой. И пока мы с умным видом обсуждаем с родителями терапевтический эффект, стабилизацию эмоционального состояния и уменьшение спастики, эти люди, загруженные проблемами и поиском новых методов их решения, краем глаза наблюдают, как лошадь прядает ушами, фыркает, чешется, заинтересованно косится на игрушку в руках ребенка.
Нередко мы просто боимся или стесняемся переключить свое внимание с ребенка на родителей, ведь они ждут от нас серьезного подхода к проблеме малыша! Но проблема у малыша и родителей одна, общая – недостаток комфорта, расслабленности и беспечности.
Сколько ни повторяй заклинание «мы работаем с детьми, а не с лошадьми», лошадь остается центром иппотерапевтической вселенной. Предложить самим родителям поближе познакомиться с лошадью – значит сделать огромный шаг к взаимопониманию и гармоничному сотрудничеству между семьей и иппотерапевтической командой. Причем это касается не только «сложных» родителей, но всех семей вообще.
Некоторые мамы, доверяя огромной лошади своего ребенка, сами боятся к ней даже прикоснуться. Причем порой заметить этот страх не так просто: мама аккуратно избегает контакта с животным, не проявляя негативных эмоций. Поэтому на первых занятиях важно не просто выяснить, есть ли у родителей какой-либо опыт общения с лошадью, но и познакомить их с нашим четвероногим партнером. Если позволяет здоровье и комплекция, то мам, пап и даже бабушек с дедушками стоит посадить на лошадь хотя бы на несколько минут.
Правда, здесь есть риск столкнуться с принципом «всё – ребенку». Особенно упорны в этом могут быть папы, но лучше проявить немного настойчивости и спокойно объяснить, что знакомство родителей с теми ощущениями и даже отдельными упражнениями, которые получает ребенок, лишь положительно повлияет на весь процесс реабилитации.
Спрашивая родителей об опыте взаимодействия с лошадьми, чаще всего мы получаем схожие ответы: «катался в детстве», «ездил в отпуске на конную прогулку», «водила ребенка кататься на пони». И вот взрослый человек с неким опытом (возможно, даже с опытом быстрой неумелой езды рысью в седле!) садится без седла на лошадь. Она теплая, она двигается спокойным шагом под контролем коновода, и можно полностью сосредоточиться на своих ощущениях, опираясь на подсказки инструктора. Мы одновременно снимаем с этого всадника повседневную ответственность взрослого человека, которой он перегружен, и дарим чувство безопасности, поясняя, что делает лошадь, куда она идет, как правильно сесть и довериться ей. Получая наравне со своим ребенком испытать ощущения от иппотерапии как пассивной и максимально безопасной верховой езды (ведь здесь не нужно ни контролировать лошадь, ни выполнять сверхсложных требований тренера), родители приобретают опыт возвращения в детство, во времена, когда любое новое впечатление было сродни путешествию первооткрывателя.
Но даже если наш родитель не раз и не два сидел на лошади, и поездкой без седла его не удивишь, у тебя всегда остается козырь в рукаве: если давно и тесно взаимодействуешь с лошадьми, то наверняка можешь рассказать о них много такого, чего нельзя узнать, просто покатавшись верхом. Поэтому нередко мостиком между специалистом по иппотерапии и родителями, той тропинкой в сказку становятся истории о характерах лошадей, их привычках и особенностях. А таких историй лично у меня – больше, чем на полжизни.
В добрый путь
Иногда нас спрашивают, что мы любим в нашей работе больше всего. Я пришла в иппотерапию, потому что больше всего на свете любила лошадей. Но по прошествии времени я понимаю, что больше всего ценю человеческую составляющую иппотерапии: мне нравится общаться с людьми, которые приходят на занятия. Нравится слушать уникальные истории их жизней и делиться своими. Нравится понимать, что занятия по иппотерапии для этих семей – не просто процедура в рамках реабилитации, а возможность заново открывать мир светлых и радостных впечатлений, встречать интересных и заинтересованных собеседников – и во всем этом черпать энергию, столь необходимую для дальнейшего движения по сложному, но бесценному пути воспитания ребенка с особыми потребностями.
Алина Судиславлева, июнь-декабрь 2015
Фото предоставлены фотографами-волонтерами
Вадим с папои? и мамои?
Дима Г. с мамои? Олеи?
Настя К. с мамои? Олеи?
